ИНФОРМАЦИЯ
“ Меня приводила в дрожь перспектива до конца дней влачить существование на банальной плоскости бытия”
х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х х

       1// Фавелы. Белый Иисус распахнул свои объятья всем, кто готов поднять голову над Рио. В детстве он казался мне настолько огромным, что я всегда хотел залезть на самый верх и прокричать, что этот мир лежит у моих ног, я покорил его. Наивно я желал стать таким же важным и значимым для всех, как и белый идол, все могли бы видеть меня, говорить, что верят в мои возможности, что они знают обо мне. Спустя много времени я стал своего рода идолом, но совсем другого сорта.
Фавелы Рио, в них прошло мое детство и юность, я мог говорить о них, я имел право говорить о них так как семнадцать лет был частью этого “сообщества”, как любят выражаться высокопоставленные господа. И зная законы фавел я рос, взрослел, впитывал в себя законы жестокого мира, когда тебя могут предавать друзья, не говоря уже о врагах. Я видел это на примере моих родителей. Он – американец с севера, она – бразильянка. В 25 отец приехал строить свою маленькую империю в самый горячий город Бразилии, его послали от компании, в которой он занимал должность, позволяющую путешествовать и принимать решения от лица компании, развивать экономическое сотрудничество между двумя городами, что он неплохо делал в первые годы, а затем встретил мать и пропал, как говорил он сам. Я всегда усмехался, слушая их историю, не веря, что это возможно, ведь так бывает только в романах и фильмах. Но пройдет всего десяток лет, когда я пойму, как ошибался и насколько отец был прав.
       Мартин Хёрст был хорошим человеком, инженером, всецело посвящающим себя своему делу, но больше всего он любил Изабель Эстебан, в свои 20 она обладала мудростью и энергичностью, которой проповедует старик. Они поженились спустя месяц после знакомства, а через год родился я. Не сказать, что меня особо приняли родственники с отцовской стороны, несмотря на непритязательность Изабель, они считали охотницей за богатством семейства, ведь моя бразильская грязная кровь, как любили выражаться родственники, протекает по всем холмам Фавел. Мы жили практически в центре города, мама заканчивала университет, но оставила специальность ради воспитания единственного сына. Спустя годы она стала преподавать в школе языки и литературу. Я же учился в частной школе, познавал нормы этикета, к 7 годам свободно говорил на трех языках: английском, испанском и португальском, что позволяло вписываться в бразильский колорит и не ловить на себе взгляды “чужака”. Мы часто были в США и мне нравилась эта страна, нравилось то, что я принадлежу двум разным культурам, в тот же момент я не приставлял себе выбор одной из них, это было тем же, если бы мое сердце раздробили пополам.
Я чувствовал ту обстановку, что накалялась в доме, когда мне было девять. Тихое молчание и пустота. Страх во взгляде матери, ее накатывающиеся слезы и ложь о том, что все хорошо. Отец пропадал на работе, я слышал ссоры, которые затихали из-за того, что в соседней комнате был я, мама боялась за нашу семью и не зря. Все это случилось не из-за остывания отца к матери, наоборот их связь до последнего дня была настолько крепка, что при выборе бедующей жены, я желал себе такую же опору в семье, в будущем я обзаведусь достойным и крепким тылом. В моем детстве разлом произошел из-за якобы суицида отца. Его нашли застрелившимся на работе, а рядом были документы о передаче всего имущества и компании местному криминальному авторитету. Именно так сменился мой дом и вид на статую Иисуса. Теперь у дедушки с бабушкой мы не гостили, а жили постоянно, но спустя пару месяцев стеснять их стало неловко, несмотря на их слова об обратном, поэтому мы купили один из домиков на холме – нашу маленькую фавелу.

       2// Улица. Когда тебе 9 и твой мир меняется ты все равно быстро адаптируешься, если не станешь замыкаться в себе. Чтобы не сойти с ума мама пыталась вносить в мою жизнь разнообразие. Она устроилась работать в школу, близ нашего дома, где такие же мальчишки как я, позже сколотили банду с клятвой на крови о том, что мы будем помогать друг другу до самой смерти. Мама записала меня на футбол – самый популярный вид спорта Бразилии, к тому же доступный. А чем еще заниматься в трущобах, кроме как мяч гонять? К 12 мы с товарищами начали представлять местную элиту. Быстро перестроившись на новый лад я находил общий язык с любым, кто хотел найти со мной общий язык. А кто этого не хотел начал получать по морде. Мама ругала за такое отношение, пыталась образумить, связывалась с родней в Америке, но они и слушать не хотели о нас. Деньги злые. Когда у тебя их нет, ты крутишься, как белка в колесе, чтобы прокормить свою семью, оставить что-то для себя. А когда у тебя их чересчур, не знаешь куда потратить, бесишься, если их могут отнять, страдаешь от маразма, сгниваешь изнутри. Я не привык бегать за теми, кто от меня отказывается, я отказался от Хёрстов старших, обещая себе никогда не становиться таким же и бороться за свою семью. В 14, я начал влезать в первые передряги, гормоны бушевали и хотелось доказать всему миру, чего я стою. Нашу семью не обижали в фавелах, хотя оружие и перестрелки здесь дело каждодневное. Каким-то чудом я умудрился не вляпаться во все это дерьмо и не сесть за решетку, как говорится… прокатило. В 17 лет серьезность не к лицу, я был полон уверенности в себе, в своих силах, школу заканчивал еле как, но тянул для мамы. Начал подрабатывать курьером в местном магазине. Ковырялся в гараже вместе с дядей и со временем полюбил скорость также сильно, как и никотин. Скорость и адреналин приносили свою выгоду, девушки вешались, популярность была знакома мне, обо мне говорили, все было так, как я хотел еще в детстве, не было только стабильности и покоя для мамы. Она лечила мои раны и ругала, по-доброму, заботливо. Я сравнивал свою жизнь до и после, да все у нас было нормально. Мне нравились фавелы несмотря на всю жуть, которую рассказывают о них. Я был свой, я знал законы жизни, я ценил все, что у меня имеется, я был благодарен за то, что у меня есть, не хватало только отца. И выбирая жизнь в хорошем доме и жизнь сейчас, я бы выбрал нашу семью хоть в помойной яме. Мы бы вылезли оттуда, семья – наивысшая ценность, все остальное придет.

       3// Чужак. В 17 у меня была девушка, с которой отношения, можно сказать состоялись, Ари была не глупа, красива, также популярна, разбиралась в машинах и была хороша в постели. К тому же она умела хранить секреты или мне казалось, что умеет хранить, в любом случае слухи до меня не доходили. Мы были красивой парой, нас все устраивало, и мы ожидали, что наши отношения будут долговечны. Новый участник на гонках, красный спорткар, способный разгоняться так быстро, что мотор сгорит, понтов очень много, а под капотом чушь. Мы уделали его на раз плюнуть. Случайность это или нет, но через неделю Ари находилась в больнице, в коме, ее сбила машина. Уже на следующий день сбивший ее водитель был сильно избит. Если бы не друзья, я бы добил его, всего бы выпотрошил, но остановился. Я не скрывался, не пытался загладить вину, поэтому найти меня смогли легко. Ари выкарабкалась, впрочем, как и тот парень, как потом выяснилось он был сыном человека убившего моего отца. Мать подписалась, чтобы меня оставили в живых, и никаких обвинений, мол вы у нас забрали, а ваш еще легко отделался, так что квиты. Единственным условием моей свободы был отъезд из Бразилии, здесь уже перечить женщине, которая меня родила не стал. Собрал свои вещички и купил первый билет до Нью-Йорка, чтобы начать новую, как говорила мама, жизнь.
Через месяц, как я обосновался в Бронксе, ко мне переехала мама, все –таки отпускать одного не хотела, что-то подсказывало, что найти приключения я всегда смогу. А в новой школе дела сначала не задались, пришлось пробивать себе дорогу через тернии к звездам, а если быть точнее через кулаки и разбитые физиономии. Но ничего, я справился, я вообще упрямый по жизни. Трудности закаляют, для меня они становятся новыми испытаниями, которые нужно проходить. Эта жизнь много мне дала, я сам выбрал путь, по которому шел. Ведь мог закрыть рот и стать покладистым пай-мальчиком, хотя нет, это не про меня.

       4// Фея-крестная. Слышали историю о Золушке, разрешите представиться, это про меня. Чудо произошло во время окончания школы и моя родня со стороны отца решила отдать накопления, который тот оставил на черный день. Видимо мой посыл их в «жопу» расставил все акценты, но повернул и неправильно. Это помогло мне выбрать университет – Гарвард и одним из главных решений в моей жизни стал выбор специальности – адвокатура. Я искренне думал, что буду заверять бумаги утром, а вечером кутить в барах и просыпаться с красотками каждое новое утро. Жизнь устраивает нам проверки, чтобы дать или забрать, и если эти проверки мы не проходит она жестко наказывает нас, чтобы проучить. Это самый сложный и самый отчетливый урок, который я уяснил. Доверие нелегко завоевать, но потерять его настолько просто...будто скинуть со стола хлебные крошки. Со временем я стал лучше выбирать друзей, я бы не в радушном и компанейским Рио, я был в суровой реальности Америки, где чтобы раздобыть себе грин-карту люди готовы поубивать друг друга. Первый год учебы был сущим адом, снова и снова деньги и власть сталкивала лбами два мира: обеспеченных лентяев и наглых бедняков. Их бесило то, что я влился в элитарное общество избранных американцев, меня бесили они сами, эти пафосные речи. Годы поработали надо мной, умные люди объяснили, кто и что управляет этим миром и должен был решить, на какой стороне хочу находиться, я сделал верный выбор. С первых минут я понял, что в таких диких условиях тебе придумывают клички, лев ты или осел решать самому, как себя поставишь, а уж это я умел. По крайней мере старался задать себе высокую цель и придерживаться ее. Я начал больше читать и могу с гордостью сказать, что поумнел. Когда с тобой практически 24 часа в сутки находятся законы, подзаконные акты и различные дела, хочешь не хочешь, а возьмешь от учебы много полезного. За годы учебы я обзавелся хорошими контактами и доверенными лицами. На меня сделали ставку, которую через год я полностью оправдал.

       5// До. Мне было 24, я был полон энергии развиваться, устроиться на работу в фирму и набивать шишки. Чикаго и одна из неплохих компаний пригласила меня в качестве стажера. Пушечное мясо, которое бросают на растерзание и не щадят ни капли. Мало быть акулой, важно быть питбулем и уметь, смотря прямо в глаза, втаптывать человека в грязь, делая ему больно. К сожалению, именно это удавалось мне лучше всего, возможно это стало решающим фактором моего успеха. Через год – первый клиент и первое дело, с этого началось мое продвижение по карьерной лестнице. Один удачно съеденный хот дог перед лавкой у парка и разговор, после которого я обрез клиента под фамилией Толедо (это был второй ребенок семьи, но далеко не последний по перспективам и амбициям), он вляпался в неприятности о которых мог позаботиться сам, об этом я узнал чуть позже, а перед этим дал ему визитку. Это было второе важное решение в жизни. С делом мы разобрались и спустя несколько долгих месяцев я стал вхож в семью. Приятно было осознавать, что меня снова окружали те же ценности, что и прежде в детстве. Там была строгость, суровость, порядок и много скрытых мотивов, к тайнам которых допускались только проверенные люди. Должно было пройти более семи лет, прежде чем я заслужил верность мистера Толедо и стать адвокатом фирмы, которую он возглавляет.
На моем счету хранились сбережения, которые позволяли расширяться дальше. В копилке были подписанные компании, дерьмо которых я разгребал также аккуратно, как и греб граблями в бонсае, что стоял на столе. Одним из важных стратегических решений было стать партнером перспективной и узнаваемой компании, я решил перебираться в Вашингтон в город больших возможностей. Hardman-Orson, бутылка Маккалана и я в качестве партнера фирмы, а в добавок женщина, которая скрасит не один год жизни. Колокола, кольца, свадьба и дом с белым забором, все это было у нас пока она не ушла.

      6// После. Прошло почти пять лет с момента смерти жены, но это все равно оставило отпечаток на личности. Более черствый и безжалостный, для адвоката это отличные навыки, особенно для адвоката дьявола, коим является мой главный клиент. Виски, работа, женщины – привычные будни, затянувшейся рутины. Жалею ли я о том, что сам стал тем, кого презирал в университете – нет. Жизнь сама распоряжается нами, предлагая варианты, но какие выбрать зависит только от нас. Эффект бабочки нельзя исправить. Я был слишком пьян, когда согласился на спор и проиграл. Моим наказание было обучение в университете студентов, этих олухов не способных слушать и слышать. С другой стороны, шефу это понравится – столько бесплатной рабочей силы по названием «практика», а говорят, рабство в Америке отменили, не верьте, это сущая ложь. К чему это все приведет - никто не может знать, если только не гадалка, просящая десятку за предсказание по руке. Ничто не происходит просто так, во всем есть смысл.